• Головна
  • Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми
19:34, 21 листопада 2018 р.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми

 «Жить достойно не возбраняется никому», - об этом говорил когда-то Эразм Роттердамский. Однако многие наши современники под достойной жизнью понимают материальные блага и не верят в то, что кто-то способен за какие-то взгляды или идею пожертвовать жизнью, например, оказавшись под прицелом снайперских винтовок, прикрываясь одним деревянным щитом. Или, скажем, добровольно пойти защищать Родину.

«О чем вы? Какая война? Это всего лишь олигархи потоки делят. Да и Родина какая-то не такая – вот раньше, это была Родина…», - говорят сегодня те, кто не способен на самую великую жертву.

Страх за свою жизнь и жизни своих близких часто руководит нашими действиями и поступками. Причем некоторыми настолько, что они готовы испачкать грязью светлые имена тех, кто не боится или боится меньше или совсем не боялся… Именно он, этот страх, подталкивает к ночным вылазкам, чтобы испортить памятник защитника Украины, граффити героев Небесной Сотни… Чтобы ничего вокруг не напоминало о собственной низости. Нынешнее нелегкое время тестирует всех нас, живущих под крышей одного дома под названием Украина. Как говаривал Конфуций, достойный человек не может не обладать твердостью духа да и ноша его тяжела, поэтому выбор за каждым из нас – нести эту тяжелую ношу или, как поет одна известная Loboda, «жить легко».

Но в День Достоинства и Свободы мы хотим говорить о людях достойных, не теряющих человеческой лицо даже в самых тяжелых условиях. Один з них – Николай Герасименко, без малого три года находившийся в плену у боевиков.

Корреспондент 0564 поинтересовался у Николая, как он оказался в АТО?

- Как-как, наблюдал, что в стране происходит. Понимал, что жена не отпустит меня - она телевизор выключала, чтобы я новости не смотрел. Но я все равно узнавал и меня это все не оставляло равнодушным. Я в тот период «таксовал». Однажды кинул в бардачок военный билет и заехал к военкому Ингулецкого района. Он спрашивает: «Ты серьезно? Я позвоню». Через 3 дня перезвонил: «Ну что, ты согласен?». Я подтвердил свое согласие, но попросил немного схитрить – приехать за мной домой, чтобы перед женой все выглядело так, что я не сам попросился, а за мной приехали.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-1

- А что Наташа? (жена Николая - ред.)

- Вела себя достойно (улыбается – ред.). Она не говорила «Не едь!», «Не пущу»… Но по глазам видно было, что переживает. Ну-а я успокаивал, как мог, мол «не переживай, через месяц-другой вернусь».

- Что такое сегодня «плен»? Некоторым кажется, что это не всерьез – плен понарошку,  ведь «мыжебратья». Так ли это?

- Для меня, прошедшего плен, с россиянами и пророссийскими боевиками мы не братья, причем я говорил это даже находясь в плену. Несмотря на то, что мы воспитывались раньше в одном государстве, в одной и той же школе, мне не понятно, откуда у них взялась такая ненависть к украинцам? Ко мне там относились как к рабу, как к нелюдю. Извините, но у них там такие понятия, что я «детей с сандаликами ел». Такая пропаганда у них там, что они на полном серьезе верят, что мы тут такие фашисты…

Меня это очень угнетало. Тут я был нормальным человеком, а там меня настолько ущемили в правах, что оказался совершенно бесправным – ни слова в ответ нельзя сказать…  Но я, все-равно, пытался словесно отстреливаться. На их слова о том, что нам пообещали землю, рабов, говорил, что у меня своя земля есть, свой пай, на котором я и работал, мне не нужна ваша земля, просто вы здесь наколотили такое, не вышли против сепаратистов и теперь имеете то, что имеете.

- Это были украинцы?

- Тот, который за мной с автоматом ходил, а я бычки его собирал – только уберу, а он снова под ноги бросает, чтобы унизить - да, он украинец, местный, но служит в ДНР, пошел, говорил, защищать свою родину. Какую родину? Это предатель!

Не сразу, конечно, но когда я уже понял, что меня никуда не денут. Покалечить могли, но не убить, потому что я «засвечен» а значит иду по программе обмена. После этого я вообще начал говорить все им в лицо.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-2

- А насколько это было безопасно?

- Прикладом можно было получить, но самое страшное для меня - это унижение человеческого достоинства, нет ничего хуже состояния постоянного унижения.

- У них нет понятия, что Украина это и их страна?

- Нет.

- А вы их также ненавидели?

- Нет конечно. Я в 2014 году пошел туда только из-за того, что они устроили эту «колотнечу» и оружие взяли в руки. Но ненависти, как таковой, у меня не было. Но у них другое мышление.

Повариха, которая им готовила еду, как то стоит в слезах, плачет и говорит: «Вы, придурки, я всю ночь простояла у подъезда своей пятиэтажки, потому что вы градами из моего дома постреляли и уехали. А я всю ночь с ребенком на руках простояла у дома, боялась заходить – ждала «ответку» от Украины».

- Скажите, а какие мысли были по поводу возможности вашего освобождения?

- Разные. За эти без двух месяцев три года в голове были прокручены все возможные варианты – и что в Чечню могут вывезти, и в Россию вывезут, дадут лет 25… Но тут же думалось, хоть и 50 пусть дают, я их не проживу…

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-3

- Вы держались достойно да еще и позволяли себе противоречить боевикам. Кому из наших в плену было морально легче? Кто оказался сильнее?

 - Патриоты, идейно закаленные. Им легче в плену, потому что у них сила духа крепче.

Я же старался держаться так, чтобы мне не стыдно было с нашей стороны, чтобы совесть чистой была перед страной и людьми - не прогибался перед этими «сепарами». Говорил: «Тем, что вы пытаетесь меня угнетать, только стимул придаете… Я знаю, что через 20-30 лет вас будут судить  международным трибуналом, а я буду свидетелем».

Меня там ворчуном прозвали и в отдельную камеру одного посадили. А было и такое, что уговаривали перейти на их сторону, говорили: «Квартиры, дома дадим, семьи ваши сюда перевезем...»

Случалось, некоторые из боевиков откровенничали, дескать, понимают, что России они не нужны. Но такие просто боятся опустить голову и прийти в Украину с повинной, мол «простите засранцев». Увидев это, я после освобождения из плена говорил и Порошенко и Полтораку – нам только зайти туда и все – они сами поднимут руки.

- Как часто Вы могли общаться с семьей?

- По-всякому было. Первые три месяца, пока сидели у казачков, никакого общения не было – там все очень печально было. Мы не знали, день или ночь на улице, не могли ориентироваться. Когда принесут поесть, тогда и принесут. Покупаться один раз можно было как-то ночью – пока конвой курит, надо успеть. Но для меня это было нереально – у меня нога была порезана, загноилась, я не мог оперативно помыться.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-4

- А что с Вами произошло? Где рану «заработали»?

- В плену, после допроса бедро порезали. Потом замотали «абыкак», а дальше - попробуй заикнись, что рана загноилась. Спустя месяц меня тестировали: «А ну-ка, пройдись».  Думали, что со мной делать – «в расход», или выживу.

В один день со мной с 30-й бригады трое ребят привезли раненными. За такими там никто не ухаживает - их просто добили, больше мы их не видели. Их фотографии я уже увидел на стеле погибших в Киеве.

Когда же «сепары» отбили меня у казачков и перевели в бывшее СБУ («избушка» называется), там уже дали помыться, переодеться и телефон, чтобы позвонить родным. Т.е. условия хоть и были угнетающие, но, все же, легче, чем у казачков.

 Меня держали отдельно от других, чтобы не бунтовал.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-5

- Насколько вы ощущали что страна о вас не забыла? Было ли такое чувство в тех условиях вообще?

- У меня было чувство, что обе стороны прикрывались нами. Я считаю, что эти три года мы просидели для усиления давления (санкций) на Россию.

А вообще, у меня в голове не укладывается, как можно со страной-агрессором вести  бизнес? А ведь бизнес не прекратился! У меня в России тоже родственники, но я с ними не общаюсь - мне такие родственники не нужны.

- А как Вы считаете, почему мы здесь, на мирной территории так живем? Все чего-то кому-то не хватает…

- Потому что многие  быстро и сейчас хотят жить. А еще, потому что «моя хата с краю, ничего не знаю» -  мне сейчас хорошо и все. Пока по голове не начнут бить, пока не опомнятся.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-6

- Что вы ожидали увидеть здесь, дома, когда вернетесь?

- Я понимал, что будет нелегко, что некоторые будут недопонимать чего-то…  Только освободившись из плена узнал, что на нашем батальоне какой-то крест поставили за то, что, якобы, массово сдались в плен. Но ребята же не сами сдались! Я, к примеру, еще раньше в засаду попал… Но на 40-м батальоне, тем не менее, поставили некое клеймо. Мне было очень обидно, когда я в Киеве пошел в центральный музей и там увидел стенды о разных батальонах, а нашего нет. Но ведь мы не хуже «Азова», «Айдара» воевали!

- А что увидели дома?

- Мне понравилось как меня встречали, а еще как в Радушном глаза у детей горели. Я говорил с руководством школы и садика, что патриотическое воспитание необходимо продолжать, не останавливаться… С детей надо начинать все изменения в государстве – и усиление патриотических позиций и преодоление коррупции в том числе. Чтобы что-то изменилось, надо чтобы произошла смена поколений. Руководители местных органов власти должны усилия на это направлять.

В то же время поразило равнодушие многих, отсутствие осознания, что они здесь спокойно ходят по улицам благодаря тому, что ребята там воюют. Кто-то привык к сводкам с фронта, как к обычной статистике, другие вообще даже не слушают ничего, главное, зарплату получил-не получил и размер зарплаты – «меня в моем мирке не трогайте»… А проснутся только тогда, когда их за ноги начнут вытягивать из этого «мирка» и бить. У многих патриотизм появится только после тумаков.

- Кто должен взять на себя такую миссию – раздавать тумаки?

- Я считаю, государство – должен работать Закон.  Работаешь против страны, говоришь что-то против страны – иди - получи, поработай на благо государства. Даже если бумажку кинул, мусоришь за собой - отвечай…

Да и людям - каждому нужно начинать с себя, изнутри - поменять свой «мирок», не сидеть и плакать о дорогой коммуналке, плохой жизни и т.д. Нужно понимать и быть готовыми к тому, что легко не будет.

- Многие в Украине возлагали надежды на то, что ребята вернутся с фронта  и  наведут порядок. Но мы видим, что этого не происходит. Немногие активны, а кто-то кем-то прикормлен…

- Далеко ходить не надо.  Даже наш батальон пришел и разбился на группировки. Я не могу этого понять. У меня это не укладывается в голове! Я понял, что отстал на 3 года, был оторван от происходящего и рисовал в голове совершенно другую картину…

Фото со страницы Николая Герасименко в соцсети.

Николай Герасименко: В плену я старался держаться так, чтобы не было стыдно перед страной и людьми, фото-7
Якщо ви помітили помилку, виділіть необхідний текст і натисніть Ctrl + Enter, щоб повідомити про це редакцію
#кривойРог #новости #0564ua #николайГерасименко
0,0
Оцініть першим
Авторизуйтесь, щоб оцінити
Авторизуйтесь, щоб оцінити
Оголошення
live comments feed...